Андрей, 61 - 9 июня 2012 21:24

VIII

Аэропорт «Домодедово»! – половина души, половина жизни московского таксиста, неисчерпаемый колодец фартовых таксистских ассигнаций! Недаром любит матёрый «кочегар» прихвастнуть доскональнейшим знанием «Домодедова»: мол с завязанными глазами проедет он к любому хоть к багажному, хоть к депутатскому, хоть к таможенному отделению на любом перроне, вспомогательные службы которых разбросаны на огромной территории; мол назубок знает он подъездные пути к каждому из отелей, к каждой стоянке или милицейскому посту в аэропорту. Но никакому таксисту не придёт в голову даже вскользь упомянуть, что ему хорошо известен главный авиавокзал. Это уж, наверное, последним дураком надо быть, чтобы не знать - в о к з а л ! Однако же, я – не знал…
Мне было сказано «четвертый перрон», а чтобы попасть туда, ничего вообще знать не надо. Езжай себе по главной дороге, да посматривай на разноцветные щиты. Видишь синий щит? Какой на нём номер? «4»? Да ты просто умница!...
А вот прямо перед твоим носом, над всё той же главной дорогой – цифры на цветных картинках: 1, 2, 3 и синяя ч е т в ё р к а . По какому маршруту ты туда поедешь чтобы попасть к четвёртому перрону? По синему? По четвёртому? Эээ, брат… - сказали мы с Петром Ивановичем, - да ты гений; тебе бы при таком интеллекте космические корабли водить, а не такси гонять…
Вам легко смеяться. Вы не забывали папу у бабушкиного дома. Ваш затылок не сверлил его ненавидящий взгляд… Когда же я увидел все эти переплетения разнообразных дорог, дорожек и магистралей аэропорта, все эти щиты да номера, то настолько обалдел, что немедленно потерял главную дорогу и оказался на какой – то узкой, глухой, где совсем не было ни машин, ни указателей. Я понимал, что еду куда – то совсем не туда, но не мог, никак не мог признаться в этом перед опаздывающим на самолёт пассажиром с маленькими детьми и багажом. На что я надеялся? Да ни на что! С таким чувством, наверно, приговорённые идут на расстрел…
В стороне от дороги над высоченным безоконным корпусом, окружённым берёзами, я увидел надпись долгожданную надпись «АЭРОФЛОТ» и цифру 4, высоченные распахнутые ворота и самолёт, на котором гордо были начерчены эти же буквы.
-Вот, - сказал я, не оборачиваясь и почему то не съезжая с дороги, - Вот, четвёртый…
-Это ангар, - с полным уже отчаянием в голосе сказал папа. – А мне, как ни странно, нужен пассажирский перрон.
По дороге нам навстречу неслось жёлтое такси. В полном маразме, ничего уже не соображая, я попытался сделать разворот. Раздался резкий скрежет тормозных колодок, громыхнул отборнейший мат, я увидел у своих глаз искажённую злобой маску и услышал свой голос:
- Ради бога, как попасть на четвёртый перрон?
Буря стихла, таксист отдышался и проворчал:
- Поезжай за мной…
Вот так: благодаря очередному «доброму самаритянину» мои пассажиры всё таки не опоздали к самолёту и, промямлив который раз уж свои жалкие извинения, я последовал за одним из разгрузившихся возле перрона такси и вскоре оказался на таксистской стоянке: в большом загоне, где за проволочным ограждением скопилось не менее сотни серых и жёлтых машин и где сто водителей курили, болтали друг с другом, ковырялись в перегретых моторах, а над всем этим стоял неизбывный смрад.
Поставив своё такси в ряд, который указали шофёры, я мгновенно почувствовал, как меня, всего целиком, захватило то самое желание, которое испытывает каждый водила, въезжающий на стоянку в аэропорту после того, как целый день мотался по городу.
- Где здесь туалет? – спросил я таксиста, с которым случайно встретился взглядом.
Таксист пожал плечами и отвернулся.
-Где тут туалет? – обратился я к другому, и он иронически-гостеприимным жестом указал под ноги.
Весь асфальт загона для серо – жёлтого стада, - разглядел теперь я, - был испещрён потеками; в выбоинах стояли зеленоватые, видимо, с примесью «ТОСОЛа», «озерца», но никто кроме меня, не обращал на эту мерзость внимания: таксисты жевали бутерброды, пили колу и кофе. «Скоты!» - с отвращением думал я о своих товарищах.
-Эй! – крикнул я водителю, который только что пригласил меня не стесняться. – Тут у вас хоть можно где нибудь руки помыть? – однако на этот раз ответа не удостоился.
«Что за морды!» - бесился я, пробираясь по узкому проходу, сам не зная куда и зачем, лишь стараясь ступать осторожно. Ни единого человеческого лица… Вспомнился «Ревизор»… Я прислушался, о чем говорят таксисты, столпившиеся возле киоска-фургончика, стоявшего в описанных уже лужах и бойко торговавшего пирожками, сигаретами, водой:
-Рахат-ахарам, Быкава, - издавал гортанные звуки таджик, а собрав-шиеся вокруг таджики – развесили уши.
-Фьють-фьють Дамадедоф, - щебетал вьетнамец, окружённый вьетнам-цами.
-Ора- тора-аэропорто, - галдели грузины.
Совершенно внезапно я понял, что ищу. Находясь в смрадной этой клоаке я был не в состоянии ни есть, ни пить. Чтобы не опуститься до уровня окружающего меня сброда, подавил в себе потребность сходить по нужде; но тем сильнее жгло меня третье неутолимое желание каждого, дорвавшегося до стоянки таксиста. Я не мог больше носить в душе всё то, что случилось со мною за день. Я должен был немедленно и подробно кому-нибудь всё-всё-всё рассказать: и про то, что сейчас впервые приехал в «Домодедово», и про то, как привёз своего пассажира в ангар, и про то, как обидел меня раввин, и про свои необыкновенные трофеи – бифштексы и водку… Но попадись мне сейчас столь желанный слушатель, мои приключения послужили бы лишь поводом для самого бесстыдного хвастовства – бесшабашной моей таксист-ской удали, смекалкой и прочими доблестями. Небо, что ОБ ЭТОМ я мог рассказать?! Но ведь так нестерпимо хотелось…
И тут я сделал то, из чего потом родилась эта �

• 
• 
•