ДОЧЬ САМУРАЯ, 79 - 21 июля 2012 17:10

В тот весенний вечер 1938 года все взгляды посетителей ресторана «Метрополь» были прикованы к знаменитому полярному лётчику, что сидел во главе шумной мужской компании.
- За советскую авиацию! Ура! – предлагался очередной тост.
- Ура! – поднимались рюмки, фужеры, стаканы.
Подцепив на вилку кусок осетрины, полярный лётчик Чкалов мутными глазами рассматривал сидящих в зале женщин. «Коровы старые!» - ругался вполголоса. Вечер грозил закончиться мертвецкой мужской пьянкой с разбитой посудой и блевотиной по углам в номере гостиницы.
Но тут к чинному свинорылому американцу за соседним столиком присела юная черноокая девица. «Вот оно!» - обрадовался Чкалов.
- Слушай, Саша, ты по-американски разумеешь, - обратился Чкалов к своему товарищу, - узнай, кто такая?
Товарищ Саша, отмеченный от прочих смертных скромной формой офицера НКВД, легко поднялся и через минуту сидел между американцем и девицей, и подливал им в фужеры шампанское, и что-то весело рассказывал. Американец суетно и растерянно оглядывался, а дева широко, по-советски улыбалась, показывая окружающим жемчужные зубки, сработанные, между нами говоря, её отцом, известным московским зубным врачом Моисеем Бродским.
- Порядок! – вернулся Саша за столик к Чкалову, - девка наша, начинающая журналистка из газеты.
- Так ты ей скажи, что я готов дать ей интервью о белых медведях на шкуре белого медведя.
Ха! – рассмеялся товарищ Саша, - всё договорено, через час она поднимется к тебе в номер.
Лётчик Чкалов отодвинул от себя графин с водкой, внутренне собрался, встал, и под пристальными взглядами посетителей, стараясь не покачиваться, двинулся к выходу.
Поднявшись в номер, Чкалов с неудовольствием услышал шум воды в туалетной комнате. Прославленный лётчик заглянул в туалетную комнату и убедился, что протекает кран. Потому он вернулся в коридор, подошёл к дежурной по этажу и попросил вызвать мастера.
Через час в дверь номера раздался негромкий стук.
- Входите! – зычно позвал Чкалов.
В дверь просунулась давешняя девица. «А нос-то у неё того, длинноват, да ещё и прыщи припудренные», - с неодобрением отметил слегка протрезвевший лётчик, - «ну да ладно, если что, прикрою её лик подушкой».
- Раздевайся, гражданочка, зовут-то как?
- Теодора, - скромно прошептала гражданочка, стаскивая с себя платье, - и Вы мой кумир.
- Теодора, говоришь? Федора, небось, какая-нибудь, - развеселился Чкалов.
- Теодора, – уже твёрже повторила девица.
- Ну, нехай будет Теодора, - согласился Чкалов, наблюдая как дева дрожащими руками скатывает чулки, и тоже стал раздеваться.
Вскоре девица стояла обнажённой, Чкалов остался в синих сатиновых трусах.
- Что-то ты девка уж больно худющая. Вот вчера у меня была баба, лошадь, а не баба, задница вот такая! – широко развёл руки Чкалов.
«Руки – как крылья! Одно слово – лётчик!» - залюбовалась на Чкалова Фира-Теодора.
- Водку будешь? – достал из тумбочки бутылку лётчик.
- Чуть-чуть выпью, - согласилась Фира.
- Полярники «чуть-чуть» не пьют! – налил до краёв два гранёных стакана Чкалов, - и с полярниками марципановые штучки-дрючки не прокатывают. Пей!
Девица с трудом выпила стакан, откусила от лежащего на столе яблока, встала на колени и неловко полезла лицом в синие сатиновые трусы.
Неожиданно зазвонил телефон.
- Чкалов у аппарата! – сипло выдохнул в трубку лётчик. – Слушаюсь! Через 35 минут буду на месте!
- Всё, девка, отбой, заходим на посадку, меня срочно вызывают в Наркомат.
- А что мне делать? Я же такая пьяная. Можно я тебя подожду? – жалобно запросила Фира, ползая на четвереньках вокруг судорожно одевающегося в чёрную кожу Чкалова.
- Хрен с тобой. Жди! Скоро вернусь.
У дверей Чкалов остановился и добавил: «В тумбочке ещё водка есть, можешь пить, впрочем, тебе, похоже, хватит».
Хлопнула дверь и Фира осталась одна. Голова её кружилась, сил никаких подняться не было. И привиделся ей детский парк, куда папа, уважаемый доктор в пенсне и с бородкой клинышком, водил девочку Фиру кататься на каруселях, и ярко светило солнце, и мороженое «пломбир» таяло на деревянной палочке, и детский смех множеством ручейков переливался в голубом небе, и в небе вольной птицей кружил серебристый самолётик.
Через пару минут в номер заглянул румяный сантехник Петренко, увидел стоящую на четвереньках посреди комнаты голую девицу, застеснялся и закрыл дверь. «Живут же люди!» - позавидовал Петренко. «Однако же краны-то кто будет делать?» - озаботился сантехник и пошёл за инструкциями к дежурной по этажу.
- Там, это… жинка голая! Как быть-то?
Дежурная на заботы новичка сантехника усмехнулась, блеснув кривыми золотыми коронками, сработанными небезызвестным Моисеем Бродским, и посоветовала: «Не обращай внимания, это ж номер полярного и популярного лётчика Чкалова, его самого нет, только что куда-то уехал, так что иди и колупай спокойно свои трубы».
- Как, номер самого Чкалова?! – восхитился Петренко, - да я ему так сделаю ремонт, как никто никогда не делал!
Смело зашёл в номер сантехник Петренко, где ничего не изменилось - голая дева так же стояла на четвереньках посреди комнаты. Бессмысленный её взгляд никак не отреагировал на вошедшего человека. Петренко на цыпочках проскользнул в туалетную комнату.
Ремонт оказался пустяшным и через пять минут сантехнический порядок был восстановлен.
Петренко выглянул в комнату. На этот раз Фира отреагировала на синий комбинезон сантехника, но ей он показался комбинезоном лётчика.
- Я плохая комсомолка, накажи меня, товарищ Чкалов! – закрутила ледащим задом комсомолка Фира. - Накажи меня! Накажи!
«Как её наказать, ремнём? Пинка дать?» - поразился получивший эротическое воспитание на созерцании ядрёных физкультурниц и потому неискушённый во взаимоотношени�