Даша, 32 - 8 августа 2012 19:21

Мы начали догадываться, что изловили в этой супнице вовсе не кусок отварной баранины, а дохлую мышь. Но Машка решила идти до конца. Ибо только концом и был славен Владик. И своим тоненьким, как у кота, прищемившего дверью яйца, голосочком, коим он сугубо наедине распевал Марии пестни о любви. (Кстати, с тех пор Машка виртуозно кроет хуями всех, кто пытается тоненьким голосом исполнить какую-нибудь не вовремя пришедшую в ум серенаду).
Мы захотели выйти в свет. Мы вожделели официантов в белых воротничках, столов из старого дуба, белоснежных тарелок и лобстеров поверх фарфора 17 века. Короче, мы хотели в ресторацию.
Владик в ресторацию не хотел. Ибо еблан и нищеброд и не обучен раз в квартал выводить даму в высшее общество. Так сказать, на пропердеццо. Высшему общество на нас с Машкой было насрать, лобстеров мы видали только на картинке, но хотели пафоса и интриги. Интриги, сука, они хотели….
Вы хочете песен??? Их есть у нас! И причем до хуя….
Владик поволок нас в тошниловку, где воняло, как в предбаннике городского морга, были липкие столы, на которых в виде орнамента были разбросаны таракашки, умершие явно не своей смертью. Видимо, эти звери здесь уже отобедали. Ближайшая же белая скатерть располагалась квартала за два от этого Трактира Кишечная палочка. За лобстерами же надо было хуячить на надувной лодке все прямо-прямо. В четверг направо…
Что может остановить двух голодных баб? Только прямое попадание ядерной боеголовки! То есть, ни хуя нас не могло остановить, когда мы учуяли этот божественный аромат потных подмышек маоцзедуна-повара и сортира, находившегося прям перед входом в сие небогоугодное заведение. Надо сказать, что я – девушка приличная в некоторых местах и знаю, что нехуй тебе, красавица, разводить чужого мужыка на бесплатно подкормиться! Поэтому оплачивать последствия собственного чревоугодия собиралась сама. Машка же довольны лыбилась, намереваясь похавать нахаляву. А вот хуй! – подумаль в бородищу свою в полъебала Владик и заказал до хуя. Просто скатерть – самобранку какую-то он заказал.
Жралось нам много и вкусно. И долго нам жралось и ровно ложилась курочка на Пекинский салат, а сверху шлифовалось все гу-ба-джоу… И пиздец был близко. И дьявольская сучность пидораса-Владика уже была готова раскрыться.
-Офисьянт, счет даме! – рявкнула я, высасывая из-под верхней восьмерки остаток тщедушной куры («уплочено – надо жрать»- параллельно подумалось мне).
И тут Владик с невинной улыбкой обдриставшегося младенца сообщил:
-У меня только 200 рублей!
Повисла пауза, длинная, как лапша из Пекинского салата, и неприятная, как клизма. Машкины глаза стали большими и прекрасными. Но даже они не смогли пробудить в этом мужике-мудаке мысль о том. Что по счетам надо платить.
Мама спит, и я молчу. Владик молчит. Давя довольную лыбу в свою бородатось. Молчит Машка, понимая, что ни хуя не на халяву пожралось ей сегодня, а еще и за человека-тромбона придется платить. (А кушал он, надо вам сказать, заебательски. Засасывал салат, виртуозно расставляя паузы между причмокиваниями. Кура же шла нежевана куда-то в бороду. Видно, там, среди мощных музыкальных челюстей ей и наставал основной и окончательный пиздец.) Молчу и я, ибо в ахуе.
-Че, плятить будем? – нарушил рождение тридцать третьего мента маоцзедун. Мы поняли, что нас щас прямо тут, на этом самом столе и принародно уестествят коротким китайским хуем, ежели мы не найдем бабло. Сытая рожа Владика источала полное благолепие. Судя по тому, что он ушел куда-то в астрал, переваривая гу-ба-джоу, решать межнациональные проблемы он предоставил двум хрупким девшукам. Двум тупым курам, которых наивно, как дите в супермаркете – мамакупиконфетку – развели на пожрать в ресторации.
Мы с Машкой рассчитались по счету и вышли в холодную зимнюю ночь. В моей черной душонке подозрение о том, что Владик ни хуя не прынц, и, сука, даже не его конь, росло и крепло. Машка же еще пребывала в легкой прострации от того апоплексического удара, который получил ее кошелек.
Больше в ресторации с тромбонистом мы не ходили… И вынесли мораль из того счета, написанного корявым почерком китайского кулинара с десятью Мишленовскими звездами в кармане штанов, — идешь жрать с тромбонистом – готовь бабки за всю его семью!
…Курили на крыльце Машкиного подъезда. Дышалось необычайно пронзительно.
-Ты понимаешь, что он нас наебал? — задала я вопрос, мучивший, как геморрой, меня весь вечер. Машка затянулась и, посмотрев на меня в оба разочарованных глаза, сообщила – Сука. Альфонс бородатый. Хуй ему еще, а не минеты на завтрак! – и удалилась в свои девичьи палаты.
На следующий день я поинтересовалось у нее, как сралось на халяву наевшемуся человеку-тромбону Владику, на что была послана в хуй злой, как старуха в очереди за пенсией, Машке……