Кирилл, 46 - 18 декабря 2012 10:24

- Как Лизаветушка моя почила, — на глазах Кандибоберова вдруг появились слёзы.-

Так и всё. Отрезало. Три года. Думал, всё пиздец Матвеюшка, не испытать тебе больше радости ебли разнузданной. Отчаялся уже. А тут, второго дня ездил я по службе в губернию. Ну и на обратном пути навестил знахарку Серафиму. В Хитровщине что живёт. Узнала про боль мою человеческую она, и сварганила зелья чудотворного. Пизданёшь говорит глоток, и про беду свою забудешь напрочь. Встанет твой богатырь, и не упадет до смерти. Правда, трепанет, говорит, тебя сынок в первый день штопиздец. Хуйни всякой понаделать можешь в беспамятстве. Кстати, я ничего вчера не учудил, Оленька?

- Да нет, папенька, разве что ебальничек жениху моему поправили немного, да Ефима обоссали. А так вроде обошлось- с ехидцей ответила дочка.

«Про Монгола, естественно говорить не следует, — сообразила она. — Мало ли чего».

- Ну, это хуйня.- отец улыбнулся.- Дятлов твой пидарас голимый, и рожа у него хитрая. А Ефим давно распоясался, и от рук отбился, сучий потрох.

- А что, Матвей Силантьевич, вы всё зелье вылакали? – вернулся в разговор, отошедший от небольшого шока Костогрыз.- Интересно было в научных целях на анализ, так сказать, взять.

Интерес у Егора Ивановича был отнюдь не научный. Хуй его, с недавних пор, осечки стал давать подлые. Чего стоит последний случай с дочкой городской головы, Антониной Тихоновной. Обосрался он в тот раз капитально. Позор, да и только.

«Да в рот мочалить эту чучундру Тоню, сам бы сатана её не ебал. А вдруг Оленька возжелает хуя моего, а тут такая засада. ».- подумал Костогрыз. — Вот бы говна этого хлебануть. Это же я титаном ебли на раз обернусь. Ох, Оленька, тогда держитесь!!»

- Да что вы, Егор Иванович! – Матвей Силантьевич отмахнулся от Костогрыза.- Увольте. Если бы знал что такая гадость на вкус, может и не решился её и пользовать вообще. Осталось там в пузырёчке. Да вы идите спальню, и на комоде найдёте зелье это.... Берите, коли надо вам для опытов.

Костогрыз тотчас встал с софы, взял стоящий на полу саквояж и деловито последовал в опочивальню коллежского асессора. Проводив доктора взглядом, Матвей Силантьевич поднялся и подошёл к пианино. Постучав немного пальцами по клавишам, он вдруг не с того не с сего начал неистово ебошить «Апоссионату» Бетховена. Пикантность исполнения бессмертного произведения заключалась в использовании Кандибоберовым «третьей руки», то бишь детородного органа. Это вконец расстроило Ольгу Матвеевну, и она тут же убежала прочь.

Егор Иванович, зайдя в спальню, сразу обнаружил пузырёк. Ещё он обнаружил дремлющую на стуле возле кровати хозяина горничную Таньку.

Громко сказав «Брысь отсель!!!», Костогрыз порядком её напугал, и та еще проснувшись, вскочила со стула, и ломанулась из помещения, сдуру чуть не выломав дверь.

- Ни хуя себе!!- Костогрыз поднял пузырёк и изучил его содержимое. — Да тут на пару глотков, как пить дать.

Первая мысль, которая пришла ему в голову, была поехать домой, и, запёршись там, от греха подальше, засадить зелье. Но эту вроде вполне здравую мысль сменила другая. И он, взяв её на вооружение, залпом въебал Серафимино лекарство под тяжёлые звуки «Аппосинаты», раздававшиеся из-за стены...

• 
• 
•