Ты живешь в Москве, работаешь, отдыхаешь, ходишь, спишь, ешь - и все время чувствуешь, что где-то за Уралом притаились родственники. А они остро чувствуют, что ты живешь в Москве. Один. В семидесятиметровой квартире. И ты чувствуешь, что они чувствуют в этой связи. Время идет. Недвижимость дорожает. И вот они не выдерживают. К тебе приезжает пробная бабушка. Какая-то троюродная, которая помнит тебя, когда ты еще весил два килограмма, и родители, уходя в запой, подбрасывали тебя кошке. Бабушка привозит домотканый половик и много архаичной еды. Домашнюю сметану. Которая тебя пробивает на такой дрищ, что на работе ты берешь отпуск не в Турцию, как хотел, а в сортир. А когда выходишь - они везде. Родственники. Даже растут в ящиках на балконе. Три племянника, две золовки, шурин, сват, деверь, тесть, зять, лось, выпь и рысь! Какая-то тетя Оля с моноклем. Дядя Миша с лысой головой и кудрявой жопой. Ходит по квартире в твоих трусах и угощает всех запахом изо рта. Неясный дедушка в углу, ни разу его не видел, ни разу не шевельнулся, то ли спит, то ли кто-то набожный с собой возит мощи.
И тогда ты сам становишься в центр квартиры, рисуешь вокруг себя мелом круг, подымаешь вверх руку с паспортом, открытым на странице прописки, и говоришь: "Именем Господа и Закона! Нахуй! Нахуй отсюда все!"
(С)
