Андрей, 61 - 21 февраля 2016 05:38

7
Моё новое положение среди таксистов, которым я очень гордился, досталось мне нечаянно. Въехав однажды на стоянку, я занял очередь за щуплым, с железными зубами Узбеком, которого уже пару раз в моём присутствии осматривал Доктор. Узбек курил, щурясь от дыма, не выпуская сигареты изо рта, а правой рукой тем временем баюкал, нянчил - левую: "Болит!..."
-Дать тебе таблетку?
-А что она поможет?
-Снимет боль.
Запил таблетку моей кока-колой и, ни слова не сказав, отошел. А минут через десять вернулся: "Отпустило!". С видимым удовольствием вращал кулак, сжимал и разжимал пальцы.
-Что у тебя с рукой?
-Какое у тебя давление?
-210.
-Тебе нельзя работать.
-А платить за меня будешь - ты?
Узбек - еврей из Самарканда - купил машину год назад. Своих денег было мало, нахватал у ростовщиков. Откуда ему было знать заранее, что он заболеет? И о чем теперь говорить? Лучше посмотри на мою фамилию.
Как и многие из таксистов, Узбек возил с собой фотографию в рамочке на передней панели: супруга, детишки. Мне казалось это странным, я не понимал ещё, что водилы почти не видятся со своими семьями.
-А продать машину трудно? - спросил я.
Совсем не трудно. Но так не делают: сегодня купил, завтра продал. Бедняк всегда теряет при купле-продаже. Ему, Узбеку, если он теперь загонит свою машину, - не хватит даже расплатиться с долгами.
-Сколько же часов в день ты работаешь?
-Как придётся, когда пятнадцать, когда восемнадцать.
-Сколько дней в неделю?
-Семь. Будь она проклята, эта Москва!
В разговор, не замечая меня, вмешался Ёжик.
-Тебе сто раз говорили: ростовщикам, конечно, не платить нельзя, но банку месяц - два не платить можно.
-Они же отнимут машину!
-Слова не скажут. Им нужно написать письмо. Что ты заболел и в этом месяце вынужден пропустить платёж. Укажи, какое у тебя сейчас давление. Если ты хоть несколько дней посидишь дома, попьёшь лекарство - полегчает.
-Ты хорошо говоришь, но кто это может - писать такие письма?
-Хочешь, я напишу, - предложил я.
Пока я писал, вокруг собрались таксисты. Скульптор заглянул через плечо и тоном знатока похвалил: "Мне нравится твой слог".
-"Ви" надо говорить. "Ви"! - строго указал ему Габардиновый Макинтош, а Доктор посетовал вслух:
-Культурный человек должен возиться из-за этой скотины! Пусть я не доживу до завтрашнего утра, если он отправит письмо.
-А почему нет? - Узбек неуверенно пожал плечами. - Что мне жалко наклеить марку?
Не знаю, отправил ли Узбек письмо, но он продолжал работать по семь дней в неделю, и нянчил больную руку, и просил у меня таблетки. Мой же общественный статус подскочил на триста пунктов, ничуть не хуже курса доллара! Чувствовавший себя одиноким среди таксистов Макинтош решил, что общаться с человеком, который умеет написать письмо, для него не зазорно, и почти силой вытаскивал меня из кружка.
-О чем ви можете разговаривать с этими торгашами?
-Почему "торгашами"? - неуверенно протестовал я. - Гиви, например, скульптор.
-Какой он скульптор! Надписи на кладбище на памятниках делал.
-А этот, архитектор?
-Ви очень наивный, - покровительственно произнёс Макинтош: - Он ч и с л и л с я архитектором при ипподроме. Ему говорили: поставьте здесь ещё одну кассу; к этой трибуне сделать навес.
-Он был рабочим?
-Он выписывал рабочим наряды. Лично я такого, извиняюсь за выражение, горе-архитектора не взял бы даже на сто рублей.
-А кем вы работали? - спросил я и -понял, как болезненно ж д а л Макинтош этого вопроса!
Эффектным, отработанным жестом (а-ля Джеймс Бонд) откинул он габардиновую полу и вынул из прорезного кармашка старого пиджака тёмно-красную книжечку - удостоверение своего былого могущества. Секунду-другую у меня перед глазами маячила тиснёная надпись: СОВЕТ МИНИСТРОВ АБХАЗСКОЙ АССР. На таксистской стоянке, куда мы оба, не доспав, спешили на рассвете, эта претензия, эта красная книжечка могла вызвать только насмешку. И всё-таки я протянул руку, чтобы взять документ. Мне захотелось своими глазами прочесть, что записано в удостоверении: был ли Габардиновый Макинтош тем, за кого с такой настойчивостью себя выдавал, - номенклатурным вельможей?
Печать залихватские подписи. Ага, вот: "Заместитель начальника республиканского стройуправления".
-Я бил первым заместителем, - уточнил Макинтош, но это было неправдой. Если бы он и в самом деле был первым, то уж проследил бы, чтоб именно так и вписали. Должность была никак не генеральской, и ей никак, ну никак не соответствовали все эти замашки: полуприкрытые веки, чуть заметные кивки; его вопросы: "Как здоровье? Как семья? Как работа?", которые он повадился задавать мне, не оставляя пауз для ответов.
Теперь я понял, почему буквально с первой минуты распознал в нём начальника. Копируя кого-то, перед кем прежде заискивал, этот провинциальный заместитель вжился в утрированный образ, в к а р и к а т у р у . Впрочем, нетрудно было догадаться, что служебное положение позволяло ему воровать дефицитный цемент, спекулировать ванными и умывальниками.
-Денег было море? - подмигнул я.
Он не испытывал ни малейшей неловкости, хотя вместо крупного руководителя в нём признали - крупного афериста.
-Паверишь! - сказал он вдохновенно: - Никогда я не знал, с к о л ь к о у меня денег.
Он закапывал свои миллионы в подвале, спускал пачки сторублёвых купюр на верёвке в запаянной консервной банке в жижу дворовой уборной и жил в постоянном страхе - если поймают - расстрел. Потому и уехал.
Из какого источника питалось его презрение к Скульптору, к Ёжику, ко всем остальным таксистам?...

• 
• 
•