ahno4, 41 - 29 марта 2008 11:07

Некоторое время я работал дизайнером в одной из Брянских газет. У нас был художник — Слава Васильев (фамилия изменена . Н.Ф.). Он был горький пьяница и талантливый художник. Писал он маслом, и картины его представляли из себя удивительный гибрид Хокусая и Сальвадора Дали. Полотна были малоформатные. В редакции его использовали как художника-карикатуриста. Он приходил на работу очень рано, прятал под стол бутылку водки, садился за стол и начинал творить. Под стол он нырял достаточно часто и к обеду, как правило, был уже «никакой».
От него ушла жена, отвернулись дети. Но на его счастье он был «запойным», т.е. неделю-полторы он мог держать себя в руках. С работы его не выгоняли. Ну, во-первых, он действительно был талантлив, а во-вторых, все боялись, что он, оказавшись без работы, отдаст концы где-нибудь под забором.
И вот однажды, когда дни его затмения оставили его на некоторое время в покое, он подошел ко мне и попросил: «Ген, а ты мне расскажешь про Интернет?». Я сказал, что запросто, и мы начали.
Он очень увлекся путешествием по сайтам и вот однажды… Однажды мы нарвались на сайт Элтона Джона. Он был, естественно, англоязычным, но E-mail Элтона мы все же вычислили. Вообще-то я бедный, глупый, доверчивый битломан, но Славик тащился от Элтона и Меркьюри.
«Слушай, — сказал он мне, — а если мы Элтону вышлем в подарок одну из моих картин? А? Ну, вроде как побезобразничаем…».
Я согласился, и мы со Славкой, забравшись в овраг, в антисанитарных условиях, сняли на «КОДАК» одну из его картин. Потом был сканер, а потом картина улетела к Элтону.
Ну, поозорничали и забыли. И вдруг….
Вдруг через месяц пришел ответ от ЭЛТОНА! Мы со Славкой сели на одно место. Элтон писал, что ему очень понравилась картина Славы, и если можно, то чтобы он выслал еще несколько.
Мы завелись, это был действительно великий Элтон. И снова овраг, и снова «КОДАК», и снова почта. Теперь мы послали картин пятнадцать.
И вот тут я заметил, что Славик начал ждать. Бутылки под его столом уже не было и он через каждый час проверял почту.
Ответ пришел через неделю. То, что там было записано, поставило нас «на уши». Цитирую почти дословно — «Уважаемый господин Васильев. Мне очень понравились Ваши картины. Кроме того, что я занят в шоу-бизнесе, я еще являюсь меценатом… (ну, в общем, чего-то там по музеям…). Если Вы сможете подтвердить подлинность Ваших картин, то не могли бы Вы, опираясь на нашу поддержку, произвести выставку-вернисаж в Берлине. Жду Вашего ответа в недельный срок».
Опа-на — приехали. Славик с перепугу бросил пить вообще (даже воду). Он сильно нервничал, и метусился по кабинету, будто за ним сейчас должен прийти участковый, а ему, бедолаге, даже спрятаться некуда.
Я ему говорю: «Слав, ведь картины твои. Что ты прыгаешь на заднице? Пойми, эта брешь в пространстве открывается только раз в 1000 лет. И эта брешь открылась перед тобой. Ныряй! Съезди…»
Мы пишем письмо Элтону. В подтексте это письмо звучало так, что, мол, уважаемый товарищ Элтон! Нам до дома доехать денег не хватает, а Вы тут Берлины непонятные какие-то предлагаете…
Ответ поступил через три дня. Элтон сообщил, что через месяц в Брянск приезжают его представители на открытие католического храма и попутно они заберут Славку.
Все. Основная работа отодвинулась на задний план, и мы стали бегать по художественным фондам собирать справки, подтверждающие подлинность Васильевских картин.
И ВОТ НАСТАЛО ЭТО ВРЕМЯ!
Они приехали утром. Их было трое немцев: двое молодых, лет 25-30, и один пожилой, лет 55. Они приехали на задрипанном «мерседесе», поднялись к нам на 6-й этаж, и, неплохо говоря по-русски, спросили Славку. Я нырнул к нему в кабинет, и сказал: «Славик, за тобой… Началось…». Бледный, он вышел к немцам.
А потом мы поехали к нему домой, и там я увидел, что его квартира с грязной кухней представляла склад его картин. На какую-то секунду я увидел в Славике Ван Гогию. Немцы не обращали внимания на беспорядок в квартире и просто рассматривали картины, причмокивая губами. Проверили справки из художественного фонда. Все было O´Key!
Надо было ехать. Отказывать немцам было уже неприлично.
С утра Славик пишет «телегу» редактору с просьбой дать ему отпуск за свой счет на две недели (все решили, что за две недели он управится). Мне было велено не «колоться» перед редактором, и хранить нашу тайну. Редактор газеты, Игорь, с большим трудом дал ему отпуск, взяв со Славика обязательство, что он в установленный срок «как штык» будет на месте.
Провожатых на перроне не было. Оркестр не салютовал Великому художнику, отъезжающему за рубеж. Я помог немцам оформить страховку на картины и погрузить их в багажное отделение. Поезд тронулся.
И потянулись дни моего ожидания. Прошла неделя…. вторая….третья (!)…четвертая (!!!!!). Ни хрена себе, думаю, куда это он провалился? Редактор нервничал. «Слушай, — говорил он мне, — ведь ты же знаешь, где он. Вы за месяц до его отъезда все шептались. Где он?» — «Да не знаю я, Игорь. Ну серьезно….»
Прошло….. ДВА МЕСЯЦА!!!!!
Я сижу в кабинете и чего-то делаю. Звонок по телефону. Я снимаю трубку… Ба-а-а-а-а-а! Знакомый до боли голос. Ну конечно же, это был Славик. «Ген, привет, это я. Все потом… Ты позови мне этого…. как его…. Игоря». Это был голос уверенного в себе человека, а не забитого жизнью и бытом нищего художника-пьяницы.
Я бегом к редактору: «Игорь, Славик на проводе!» Пока я с редактором шел по коридору в другой кабинет, я удивился, насколько же много в русском языке матерных слов. Я даже не предполагал, что Игорь так красноязычен. Он подхватил трубку и проревел: «Это ты?!!!. Да, я ….. мать твою…..етит твою в качель…. Уволю мерзавца. Или ты через час на работе, или ты свободен!!!»
И тут по громкой связи мы все слышим: «Игорь, ты не кипят�

• 
• 
•