Зоя, 94 - 18 июня 2008 10:31

ЭМИК

Мой ровесник, в Америке шестнадцать лет, программист. Я тоже программист, и к моменту знакомства жила в Нью-Йорке полтора года, из которых на своей первой работе успела отработать только полгода. Как у большинства вновь прибывших, вся мебель в квартире была со свалки. Разница от прожиточного велферного уровня жизни, к которому мы с дочкой за первый год в Америке так привыкли до программисткой зарплаты, ушла на кондиционер и скромный недельный отдых во Флориде. Утром, по дороге в Манхэттен, я, ликуя от счастья, незаметно щипала себя за руку и спрашивала: “Господи, неужели это я, программист, иду на работу?” А вечером, с головной болью до тошноты, засыпая в метро, только опустившись на сидение, просыпаясь в холодном поту от ужаса, что я проехала свою остановку: “Господи, — скулила я внутренним голосом, — неужели у всех программистов так болит голова? Через глаза, обручем в виски, а оттуда в затылок и шею!” И хочется только спать, спать, и вдруг так ясно, как молния: “Я знаю, где ошибка! Моя программа работать не будет!” И сна как не бывало, и только скорей бы завтра, чтоб всё исправить! “О Господи, как же это я раньше не заметила!” а в голове крутиться: “Если это так, то будет так, а если не так, то…”, и вдруг замечаешь, что смотришь на кого-то в упор, и человек уже нервничает. “А где это я? Ну вот, опять проехала…”
Итак, жених. С ним много общего, он тоже программист.
— Аллё, здравствуйте, меня зовут Эмик, я от Евы.
— Здравствуйте, меня предупредили.
— Давайте встретимся.
— С удовольствием, где и когда?
— Называйте адрес, я к вам приеду.
Пауза. Я уныло молчу.
— Аллё?
— Я слушаю.
— Называйте адрес, я к вам приеду.
— Может быть, встретимся, так сказать, на нейтральной территории?
— И что будем делать?
— Давайте сходим в кино.
Пауза. Теперь уже загрустил Эмик.
— Аллё?
— В кино?
— В кино.
Пауза.
— Аллё?
— Называйте адрес, я за вами зайду.
— И мы сразу же уйдем, ладно?
— Конечно, уйдем, называйте адрес!
— Вы меня извините, но право же, так лучше в первый раз.
— Называйте адрес, мы договорились!
С досадой выдавливаю из себя адрес, бросаю трубку, одеваюсь быстро, как на пожар, хватаю полушубок в руки, стою у порога. Звонок. Открываю дверь. Со словами: “Ну, у вас и топят!” — Эмик заходит в квартиру, молниеносно снимает пальто, проходит в комнату и садится прямо за стол. Я остаюсь у порога с полушубком в руках.
— Ну что вы стоите? — говорит он мне. — Проходите, садитесь, давайте поговорим. Да повесьте свой полушубок, что вы его держите?
— А кино? — безнадёжно спрашиваю я.
— Успеем в кино! Сначала чаю, потом кино. Чай будем пить?
— Будем, — киваю я, вешаю полушубок и покорно иду на кухню ставить чайник.
Пока пили чай, я подробно отвечаю на все вопросы, которых было, наверное, сто или больше: за чаем Эмик просидел часа два. Выспросив у меня всё, что можно, Эмик посмотрел на часы и протянул:
— Да-а, в кино уже поздно.
Помолчали минуты две, и я решила заполнить паузу:
— Простите, Эмик, а откуда вы приехали? — спросила я, хотя мне это совершенно безразлично, ну просто надо было о чём-то говорить.
Эмик выскочил из-за стола и вылетел на середину комнаты. Гордо глядя на меня, весь как-то вытянувшись, он произнес:
— Это вы — приехали, а я уже из Нью-Йорка!
Я пожалела, что спросила то, что меня совершенно не волновало.
— Простите ради Бога, я просто так спросила, для завязки разговора, не хотите — не отвечайте!
— Нет уж, я врать не люблю и могу ответить. Я сам из Черновцов, но дружу только с Ленинградом и Москвой. А у вас какой круг? — спросил он, строго глядя на меня.
— Замкнутый, — мрачно отрезала я, чувствуя, что начинаю закипать, и, как говорит моя мама, зловеще замолчала.
Эмик круто развернулся на каблуках и начал гулять по полупустой квартире, рассматривая всё вокруг с таким вниманием, будто он в краеведческом музее.
— А кто это играет? — услышала я из спальни.
— Это дочка, — ответила я, вспомнив, что там стояла на письменном столе маленькая органола.
Эмик мгновенно прибежал обратно в гостиную. Я так и сидела за столом.
— Слушайте, — лихорадочно заблестел глазами Эмик, — у меня есть грандиозная идея. Ведь я только здесь, в Америке, программист, на самом деле я музыкант, и не просто музыкант, а очень хороший, настоящий. У меня, знаете, дома есть прекрасный кабинетный рояль, чудесный инструмент. А недавно я увидел в магазине другой, тоже кабинетный рояль, ну просто прелесть, не удержался, купил, и теперь у меня два кабинетных рояля. Ну зачем мне два? Давайте я продам вам один рояль за три тысячи, а?
— Ну что вы, Эмик, — удивилась я, — у меня нет таких денег!
— Не страшно, дадите сейчас полторы тысячи, а полторы потом, ведь вы из Ленинграда, ленинградцам я верю!
— У меня и полутора тысяч нет, — отмахнулась я, и это была истинная правда.
— Послушайте, — не сдавался Эмик, — вы не понимаете, от чего вы отказываетесь! Этот инструмент стоит шесть тысяч, а я отдаю его вам всего за три!
— Но, Эмик, — взмолилась я, — честное слово, у меня сейчас нет таких денег, и потом я хочу купить что-то из мебели.
— Нет, — стоял на своём Эмик, — вы просто не понимаете, от чего вы отказываетесь! Давайте сейчас поедем ко мне, и вы сами посмотрите рояль.
— Не поеду, — покачала головой я, — и рояль мне не нужен!
—Как же не нужен? — вскричал Эмик. — У вас же дочка играет!
— Играет, — устало повторила я, — но рояль мне не нужен.
— Послушайте, мой рояль просто создан для вашей квартиры, он прекрасно встанет вот здесь, — и Эмик стал отодвигать тяжёлый диван, который я не могла даже сдвинуть с места.
— Эмик, перестаньте, пожалуйста! — закричала я, испугавшись, что двигать обратно будет некому, и диван останется стоять посредине комнаты.

• 
• 
•