НикНик, 54 - 12 февраля 2009 12:34

Жизнь гениальна. И поэтому легкомысленна. Можно гладить вещи (подбирать их мягкие воротнички, их ребристые кухонные подробности, соединять их разную фактуру, прижимать друг к дружке носами, целовать их в макушку, красить их разноцветной акриловой краской) – и тогда они потянутся к тебе, как котята.

Можно вытаскивать из мрака слова (в голове, в тумане, слова часто живут без одного слога, например, там есть «стиХТворенья», но очень мало водится «стихотворений»). Вытащил слово на бумагу – а оно не сюда, не в эту жизнь. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Но там, в голове, оно и есть настоящее, с усеченным суффиксом или корнем. А тут – так, бледная тень, ненужная немочь. Лишняя деталь. (Жизнь гениальна, поэтому она почти всегда – лишняя деталь: и в счастливом смысле, и в несчастливом. В несчастливом – чаще... Ну и что?) А можно просто уметь любить. (Про это я ничего не напишу: я не умею. Не умею так, как это действительно нужно, но есть люди, которые это знают - они поражают)

Все это неважно.

Жизнь гениальна. Не талантлива, не способна (способности – это всего лишь умелые руки или быстрые ноги, в высшем проявлении дара самое главное - зубы и дыхание). Жизнь не мельчит. Ей нет дела до наших дел и наших счетов.

- Все это мертвое, живое - только стихи (воротнички, объятья, героизм или победа - нужное подчеркнуть).
- Нет, что ты, все живое. Ты просто не умеешь этого видеть.

Ибо жизнь – это тьма разных движений. И каждое движенье живое: мелкое оно или большое. Даже бездарному человеку дается шанс уплыть глубже всех (или прыгнуть – выше).

Какие-то пять минут в каком-нибудь сне (с четверга на пятницу, в сентябре 1998 года), никогда более не повторившемся, где он плавал, сам с собой незнаком, он увидел что-то такое, чего никто не видел.
В принципе, он и всплыл из глубины своего сна, как мальчик-рыба с королевской короной во рту - с этой единственной тайной, о которой мог рассказать только он. Но не рассказал.
Проснулся – и замкнулся замком.
И теперь ходит, завидует другим, мается и погибает.
Все профукал.

Дурачок, надо было просто тесней сжать зубы и с этой короной (стишком, воротничком, победой) выплыть.
Чтоб при свете утра все это рассмотреть.
А ты упустил свой шанс.
Открыл – по собственной неготовности - рот. Раньше времени.

Но ты не расстраивайся. Будет еще один такой же сон, ты главное тогда не оплошай, сжимай эту пластинку своей тайны. В зубах. Задержи дыхание. И тогда ты никогда не будешь скулить, что все измельчало. Жаловаться на отсутствие любви в мире (а ты-то где?), на оскудение искусства (а ты-то как?), на еще что-то (на что там еще люди жалуются?). Ну нельзя же так – подставляться.

Потому что жизнь на самом-то деле – мерцает.
А как можно жаловаться на гигантского светляка?

... Я пишу это все быстро (я даже не буду ничего проверять и выправлять – мне нужно идти). На улице – желтый свет. Даже на человеческом языке – это означает готовность к другому началу.

А стихотворения – в этот, последний раз - здесь не будет.
Будет просто оставлено свободное место.
Потому что, что я могу знать о том, какое тут должно стоять стихотворение?
Оно же должно быть вашим. И ничьи другим.

Потому что жизнь – гениальна.
И вы – тоже.

............................................
..............................................
.............................................
..............................................
...............................................
...............................................
................................................


Сентябрь 2008 Дмитрий Воденников

• 
• 
•