colonel, 49 - 14 июня 2009 16:51

[COLOR=dimgray][SIZE=+1]МАЧО[/SIZE] (прдлжн IV)

А потом были полгода ада. Ирина всё чаще начала терять сознание. После того, как в очередной раз она при падении сильно разбила себе лицо, Игорь нанял ещё и сиделку. Она ухаживала за Ириной, то время пока он был на работе, в остальное время сам неотступно сидел подле. Стешу всё чаще забирала к себе Татьяна Мефодьевна. Он не задумывался бы над тем, как на всё это смотрит его дочь, но однажды, когда Ирине в очередной раз стало плохо и она начала оседать на глазах у дочери, та истошно закричала.

Она кричала так, что с тех пор тот крик стоял у него в ушах и стал невольным воплем той беды, что поселилась в их, некогда счастливом гнезде.

Его бедой прониклись и его родители. Теперь они попеременно и вместе стали часто бывать у него. И даже их новые «половинки» приходили сюда. Беда примирила всех, а на фоне её они держали экзамен на звание настоящего человека. Это была их общая боль.
Самые лучшие лекарства были в распоряжении врачей. Но они лишь продлевали её страдания. Временами Ирина приходила в сознание и тогда начинался вселенский праздник, центром которого была она. «Оттаивал» Игорь, приезжали родственники, и всё светилось светом от улыбок. Он готов был исполнять каждую её прихоть, подарить ей весь мир. Додать ей то, что она недополучила в его трёхлетнее отсутствие.
Но потом она опять впадала в беспамятство, и он оставался один на один со своим горем.

Впрочем, нет. Не один.
И Мефодьевна и Никодимыч незримыми нитями как апостолы поддерживали его в вере. Давали ему силу для надежды.
Но когда и эти силы иссякали у него, оставался последний «оплот обороны», его последний «окоп» – их совместная дочь. Мысли о ней, о том, что он для неё единственный мост неистово бодрила его. Она была для него источником абсолютной силой.
Подобна тому, как мать-земля для Антея.
Иногда он по полночи сидел в полузабытьи возле её кроватки, но чутко слушал её дыхание.

За эти полгода он постарел лет на пять, похудел, осунулся. Только глаза, как и прежде, излучали свет мужской силы и в них таилась та же глубина. Над всем происходящим он старался не задумываться, не искать ничего фатального. Всё это он воспринимал как тяжкий, но посильный крест, который дал ему бог, и который он, пусть даже из последних сил, но донесёт на свою Голгофу.

Ирина ушла тихо, ночью, во сне. Так, как уходят праведники. Творец забрал её так, как забирают ангелов – без муки на прощанье и, не досаждая окружающим напоследок.
О том, что Ирина ушла, Игорь догадался ещё ночью, когда перестал слышать её дыхание. Он пощупал пульс и, осознав всё, сел подле и заревел белугой.

Стешу в эту ночь забрала к себе Татьяна Мефодьевна. Она чувствовала, она и таким образом его берегла.
А он кричал, неистово заламывая руки, метался по квартире, плакал и снова кричал зверем, навсегда потерявшим любимую….

Очнулся он от звонка в дверь. Серое осеннее утро едва пробивалось в окна. Это была Мефодьевна. Она всё поняла без слов, лишь глянув на него и впервые заметив, что виски то у него обметало серебром седых волос.

Какой длинный и тяжёлый год, счастливый и трагичный. Он спрессовал в себя целую жизнь. То, что было пережито за предыдущие тридцать не шли ни в какое сравнение с этим…………...тридцать первым. Жизнь готовила его, и, всё же, удар нанесла неожиданно. Он с усмешкой вспомнил, что недавно ведь у него был день рождения. Уж и прошла пара недель с того, а он только про то и некстати вспомнил. А может кстати….

Потом была череда формальностей, рвущих его душу и сердце в клочья. Врачи, бюро ритуальных услуг, похороны.
В последний путь проводить Ирину пришли ВСЕ, те немногие, кто хоть чуть-чуть её знал: соседи по площадке, родственники Игоря, врач да Мефодьевна.

Стеша стояла у гроба и даже не плакала. Ребёнок не понимал вовсе, отчего это мама такая красивая и спит днём, и почему вокруг столько взрослых одетых только в чёрное…[/COLOR]

• 
• 
•