strangebird, 34 - 7 августа 2010 14:23

Отрывок из книги Евгения Гришковца, пол часа назад мной прочитанной).
Ну вот...так как-то.)))
"...Я сел за стол. Я в первый раз в жизни сидел за таким столом. Передо мной стояла тарелка, на тарелке лежала салфетка, с правой стороны от тарелки лежали блестящие, красивые ножи, а слева вилка. Всё лежало в очевидно продуманном порядке. Что с этим всем делать и в какой последовательности, я не имел тогда ни малейшего представления. И тогда я решил делать всё, как другие, или, если это будет совсем сложно, то скажу, что я не голоден и откажусь от еды.

Должен сказать, что я и по сей день с трудом управляюсь ножом, когда держу его правой рукой. В ранней юности я покалечил указательный палец правой руки и если вилку и ложку как-то научился держать ловко, то нож не очень. Особенно, когда надо прикладывать усилия.

В общем, я сидел, робел и косился по сторонам. Напротив меня сел дедушка моего приятеля. Это был высокий, как говориться, крепкий старик, с белоснежными, довольно длинными, идеально уложенными волосами. Мой приятель успел меня со своим дедом познакомить, сообщив, что дед его известный и очень любимый в Намюре врач. Дед охотно и бегло говорил по-английски, намного лучше меня. Стариком, впрочем, даже крепким, его назвать было невозможно. Он был пожилой человек, может быть, весьма пожилой, но никакой не старик. Мы не много поболтали с доктором, потом его отозвали куда-то, и вот мы снова встретились за столом.

У него были большие, красивые, очень выразительные загорелые руки, с сильно выпуклыми и рельефными кровяными сосудами. Он всё время улыбался слегка-слегка и заглядывал мне прямо в глаза. В нём чувствовалось, что он, конечно, доктор, и доктор хороший. В нём чувствовалось такое знание людей и такое спокойствие, что я тут же понял, что кого-кого, а уж его стесняться не стоит. Я почувствовал, что он свой, а то, что он бельгиец и аристократ — это дело десятое.

С салфеткой, что лежала на тарелке, я справился. Я подсмотрел, что многие кладут её себе на колени. Я сделал так же. Но когда нам принесли что-то маленькое на маленькой тарелочке, я растерялся. Никто сразу за вилки и ножи не схватился. Все разговаривали друг с другом, смеялись, пили вино. А я-то ни с кем говорить не мог. Французского я не знаю. Вот и сидел, как дурак.

И тут я поймал на себе пристальный взгляд доктора. Он смотрел и улыбался. Тогда я набрался решимости и вопросительно приподнял плечи, а руками указал на вилки и ножи. Он непонимающе расширил глаза и мотнул головой, мол «Что?» Я повторил свои вопросительные жесты. Тут он догадался о том, о чём я его спрашиваю, хохотнул и незаметно для остальных показал мне рукой нужные вилку и нож. Я их взял, подержал в руках и, выдохнув, стал терзать принесённую маленькую закуску.

Доктор, улыбаясь, посмотрел на мои манипуляции, потом, не торопясь, взял в руки свои вилку и нож и так же медленно переложил нож в левую, а вилку в правую руки. Я не смог скрыть своего удивления и того, что заметил то, что он сделал.

Доктор усмехнулся, посмотрел куда-то в сторону, а потом наклонился над столом, поближе ко мне. Я сделал то же самое.

— Мне 76 лет, — сказал он по-английски, — и знаешь, я думаю, что заработал себе право держать вилку в той руке, в которой мне держать её удобно.

Я запомнил эту фразу раз и навсегда. Лет шесть тому назад я позволил себе делать то же самое с вилкой и ножом. Но так же, как тот бельгийский доктор, стараюсь делать это незаметно.

Год или полтора после того эпизода в Бельгии случился другой эпизод. Случился этот эпизод в Кемерово, и в этом эпизоде снова прозвучала фраза, которую я так же запомнил на всю жизнь. И обе эти фразы, сказанные, ну очень разными людьми и при очень разных обстоятельствах, удивительным образом наложились друг на друга. И случилась чудесная вещь! Знаете, есть такие книжки, где одно изображение накладывается на другое, и картинка становится объёмной? И в моей жизни так случилось, один человек сказал, а совершенно другой человек сказал другое, и вдруг сложился объёмный смысл. Идут годы, но актуальность и объём этого смысла не теряется для меня. Так вот…

Это случилось в Кемерово. Тогда я много, активно и, как мне казалось, усиленно и полезно работал. Я гордился результатами своего труда, работал без выходных и даже не понимал, зачем нужны выходные. Я ощущал себя тогда человеком, реально влияющим на то, что происходит в мире. Я чувствовал себя не просто участником некого общего процесса позитивного развития, нет! Я ощущал, что я на своём участке сильно опережаю темпы общего процесса. Короче, я понимал себя полезным членом общества, и полагал, что имею право многое требовать от других, потому что сам много тружусь. Я даже позволял себе многих осуждать.

Тогда я терпеть не мог бездельников и многих причислял к этой категории, не любил тех, кто пытался хвататься за всё подряд, делать то одно, то другое, а в итоге не делал ничего. Меня раздражали болтуны, интеллектуальные барышни, эстетствующие дамы, пожилые демагоги, и многие другие, в общем-то, неплохие люди. То есть, мне тогда едва исполнилось 25 лет.

продолжение в комментах.

• 
• 
•