|
Наверх
Войти на
сайт
Регистрация на
сайте
Зарегистрироваться
На сайте недоступна
регистрация через Google
регистрация через Google
В Мой Мир
Виталий, 58 - 5 ноября 2010 20:37
[COLOR=blue][SIZE=+1]
Собирательница миров
1. Высекательница искр
2. Собирательница миров
3. Город кривых дорог
Собирательница мировМы стояли посреди поля, на глазах превращающегося в пустыню. Земля, красная то ли от заходящего солнца, то ли от красного ветра, трескалась, но сопротивлялась опустошению и умиранию. Это напряжение электризовало воздух.
«Странно, — подумала я, — ветер на самом деле красный и очень порывистый...»
— Это ярость, — спокойным голосом произнесла Высекательница, слегка покачиваясь на ветру.
Прикрыв глаза ладонью, она всматривалась вдаль, словно желая увидеть там давнего знакомого.
— Где мы? — прокричала я, почти не слыша своего голоса.
— Это мир одной моей приятельницы. Представляешь, она здесь живет! Бедняжка снова борется с покушением на свой «райский уголок».
— Она — Ваша подруга?
— Возможно. Но сейчас, скорее, подшефная: ей нужны мои искры.
Небо над нами явно готовилось к урагану. Мрачные черные тучи бежали, словно лошади в забеге, пытаясь обогнать одна другую. Ветер гнал их заправски, дерзко срывая с деревьев лиственное одеяние и скрежеща их стволами, как зубами. Все вокруг ярилось и громыхало, а потом вдруг затрещало, словно тесная одежда, и небо стало осыпаться, падая вниз множеством кусочков.
— Ты любишь играть в пазлы? — спросила сказочница.
— Только не в таких обстоятельствах, — ответила я, решив, что она шутит, пытаясь меня отвлечь или развеселить, ибо о каких пазлах могла идти речь во время такого бедствия.
Но я ошиблась.
— Следи за каждым падающим осколком, собери все, а затем возврати их на прежнее место! — прокричала сквозь ветер старушка, уже устремляясь всем существом своим за горизонт, где с трудом можно было различить женскую фигурку.
— Что она там делает? — спросила я, следя за направлением взгляда сказочницы.
— Ломает стены мрака, которые возводит в гневе ее супруг. Он строит их вокруг себя, по глупости, а ей приходится каждый раз снова и снова разрушать их.
— Но зачем?
— Чтобы сохранить здесь свет и любовь. Хочешь помочь ей собрать разрушенную картинку этого мира?
Я молча кивнула. Старушка напялила мне на голову свой чудо-фонарь и, приказав ждать ее на этом самом месте, исчезла в порыве красного ветра. Остался лишь легкий шлейф из листьев и пыли, указывающий направление ее пути.
Я уже привыкла, что, находясь в компании с Высекательницей, надо не столько думать, сколько действовать, потому что думать, обычно, некогда. На моих глазах творилось что-то невероятное и совершенно непонятное, и, несмотря на это, я должна была противодействовать этому, точнее, мне надо было остановить разрушение созиданием.
Волшебный фонарик давал возможность четко видеть этапы запущенного процесса. Я ощущала механизм, законам которого теперь подчинялось все вокруг. Надо было сопротивляться ему и созидать, созидать, созидать!
Действовать приходилось по наитию, едва осознавая. Сердце стучало во мне, подобно колесам поезда — размеренно, уверенно, спокойно. Я трепетно и старательно собирала чей-то мир из осколков, словно всю жизнь только этим и занималась.
И результат не заставил себя долго ждать. Ветер начал утихать, превращаясь в игривый и ласковый зефир. Голые деревья стыдливо молчали, но жизненный сок уже струился в них с удвоенной силой, заполняя хрустальным звоном окружающее пространство. Вскоре новые свежие листья зашумели, зашептали друг другу истории о только что пережитом и увиденном.
Вот и небо облеклось в привычную лазурь. Казалось, мир полностью восстановлен. Только в руках у меня остался последний осколок, который я никак не могла пристроить.
[/SIZE][/COLOR]
Собирательница миров
1. Высекательница искр
2. Собирательница миров
3. Город кривых дорог
Собирательница мировМы стояли посреди поля, на глазах превращающегося в пустыню. Земля, красная то ли от заходящего солнца, то ли от красного ветра, трескалась, но сопротивлялась опустошению и умиранию. Это напряжение электризовало воздух.
«Странно, — подумала я, — ветер на самом деле красный и очень порывистый...»
— Это ярость, — спокойным голосом произнесла Высекательница, слегка покачиваясь на ветру.
Прикрыв глаза ладонью, она всматривалась вдаль, словно желая увидеть там давнего знакомого.
— Где мы? — прокричала я, почти не слыша своего голоса.
— Это мир одной моей приятельницы. Представляешь, она здесь живет! Бедняжка снова борется с покушением на свой «райский уголок».
— Она — Ваша подруга?
— Возможно. Но сейчас, скорее, подшефная: ей нужны мои искры.
Небо над нами явно готовилось к урагану. Мрачные черные тучи бежали, словно лошади в забеге, пытаясь обогнать одна другую. Ветер гнал их заправски, дерзко срывая с деревьев лиственное одеяние и скрежеща их стволами, как зубами. Все вокруг ярилось и громыхало, а потом вдруг затрещало, словно тесная одежда, и небо стало осыпаться, падая вниз множеством кусочков.
— Ты любишь играть в пазлы? — спросила сказочница.
— Только не в таких обстоятельствах, — ответила я, решив, что она шутит, пытаясь меня отвлечь или развеселить, ибо о каких пазлах могла идти речь во время такого бедствия.
Но я ошиблась.
— Следи за каждым падающим осколком, собери все, а затем возврати их на прежнее место! — прокричала сквозь ветер старушка, уже устремляясь всем существом своим за горизонт, где с трудом можно было различить женскую фигурку.
— Что она там делает? — спросила я, следя за направлением взгляда сказочницы.
— Ломает стены мрака, которые возводит в гневе ее супруг. Он строит их вокруг себя, по глупости, а ей приходится каждый раз снова и снова разрушать их.
— Но зачем?
— Чтобы сохранить здесь свет и любовь. Хочешь помочь ей собрать разрушенную картинку этого мира?
Я молча кивнула. Старушка напялила мне на голову свой чудо-фонарь и, приказав ждать ее на этом самом месте, исчезла в порыве красного ветра. Остался лишь легкий шлейф из листьев и пыли, указывающий направление ее пути.
Я уже привыкла, что, находясь в компании с Высекательницей, надо не столько думать, сколько действовать, потому что думать, обычно, некогда. На моих глазах творилось что-то невероятное и совершенно непонятное, и, несмотря на это, я должна была противодействовать этому, точнее, мне надо было остановить разрушение созиданием.
Волшебный фонарик давал возможность четко видеть этапы запущенного процесса. Я ощущала механизм, законам которого теперь подчинялось все вокруг. Надо было сопротивляться ему и созидать, созидать, созидать!
Действовать приходилось по наитию, едва осознавая. Сердце стучало во мне, подобно колесам поезда — размеренно, уверенно, спокойно. Я трепетно и старательно собирала чей-то мир из осколков, словно всю жизнь только этим и занималась.
И результат не заставил себя долго ждать. Ветер начал утихать, превращаясь в игривый и ласковый зефир. Голые деревья стыдливо молчали, но жизненный сок уже струился в них с удвоенной силой, заполняя хрустальным звоном окружающее пространство. Вскоре новые свежие листья зашумели, зашептали друг другу истории о только что пережитом и увиденном.
Вот и небо облеклось в привычную лазурь. Казалось, мир полностью восстановлен. Только в руках у меня остался последний осколок, который я никак не могла пристроить.
[/SIZE][/COLOR]
Добавить комментарий
Комментарии: 1
[COLOR=blue][SIZE=+1]Старушка появилась в обществе молодой женщины, с уставшим не по годам лицом. Они шли рядом, держа в руках корзинки, наверное, с искрами, и засевали огромное только что вспаханное поле, а вслед за ними шла сама жизнь. Медленно, но уверенно жизнь устраняла смерть, накатывая волна за волной, и все вокруг подчинялось ей, наполнялось радостью и сопереживанием.
— Ну, как тебе такие пазлы? — спросила сказочница, вытирая пот со лба. — Всю картинку собрала?
— Да, вот только один осколок остался, не знаю, куда его приложить. Похоже, лишний...
— Нет, не лишний. Он откололся от ее сердца, — старушка кивнула в сторону своей спутницы, — но, к сожалению, вернуть его на место невозможно. Можешь сохранить его себе на память, вместо искры, потому что ничего другого тебе сегодня не достанется.
— Да нет, что Вы, зачем мне брать себе осколок чужого сердца?
— О, ты многого еще не знаешь. Одерни-ка шторку! Вон там, видишь, веревочка — потяни за нее!
Справа от меня действительно висел плетённый шнур, уходящий одним своим концом куда-то за горизонт. Я, как всегда послушно, дернула и...
Не поверите: небо открылось, как обычная занавеска. Моим глазам предстало огромное полотно, усеянное заплатами в форме сердечек.
— Видишь, сколько заплат ей пришлось сделать за свою жизнь! Она все время штопала и латала разрываемое ее мужем небо. Все эти сердечки когда-то были частью ее сердца, а теперь стали частью их общего мира. Одна из этих заплат — твоя, ты подарила частичку своего сердца, когда собирала вместе с нами этот мир. Ты стала соучастницей происходящего, откликнувшись на чужую беду. Это похоже на взаимовыгодный обмен, — старушка улыбнулась, — или на любовь. Здесь, в этом много раз штопанном небе, остался кусочек и твоего сердца. Вон он светит тебе, присмотрись!
Ну, что бы вы сказали на моем месте?! Вот и я, открыв рот, молчала. С одной стороны, все это было более чем странно. Но с другой, я реально видела это, в том числе кусочек собственного сердца, ставший частью неба в мире ранее незнакомой женщины, но теперь близкой мне, хоть я даже имени ее не знаю.
Видимо, понимая, что мне сложно осмыслить происходящее, старушка с негодованием произнесла:
— А всё дело в том, что кое-кто длину дороги до цели измеряет количеством матерных слов, произнесённых за время пути.
Старушка взяла из моих рук свой фонарик и привычным жестом одела его себе на голову.
— Это она о моем муже, — поспешила объясниться незнакомка. Он любую преграду, даже малейшее затруднение, воспринимает как вселенскую катастрофу и бранится несусветно, разрушая жизнь вокруг себя. Но я люблю его... Благодарю за помощь!
Сказав это, женщина впряглась в громоздкий плуг, уподобив себя лошади. Ей надо было вспахать еще одно огромное поле, чтобы после и его засеять.
— Разве у нее нет своих искр? — спросила я старушку.
— Есть, только она никогда не занималась высеканием. Знаешь, когда люди входят в соприкосновение друг с другом, когда они шагают вместе какой-то отрезок пути, решают сообща какие-то задачи или собирают миры, они высекают искры друг для друга без особых усилий. Так что, у нас много общих искр.
— А что мне делать с подаренным осколком неба? То есть, сердца...
— Можешь сохранить его, как залог. Можешь продать или сдать в ломбард. Можешь просто выбросить. Если сможешь, конечно...
— А Вы что делаете обычно? — смущенно пробормотала я, видя, что Высекательница сердится или делает вид, что сердится, но отвечает, явно, с издевкой.
— Я обычно не ломаю себе голову такими вопросами. Я просто живу, просто люблю, просто высекаю. А дары умеют сами о себе беспокоиться, сами находят свое место. Это же жизнь, детка, а не головные фантазии!
Ничего толком не поняв, я прижала к себе теплый осколочек чужого неба. Он казался мне самым дорогим сокровищем, которое когда-либо было у меня. Хотелось спросить у Высекательницы, как увидеть свое собственное небо, может ли оно точно так же расколоться и осыпаться, но старушка была не в настроении. Она вообще не любила болтать на такие темы, потому я промолчала, решив довериться ее словам, что настоящий дар умеет сам о себе заботиться.
Светлана Коппел-Ковтун
[/SIZE][/COLOR]
— Ну, как тебе такие пазлы? — спросила сказочница, вытирая пот со лба. — Всю картинку собрала?
— Да, вот только один осколок остался, не знаю, куда его приложить. Похоже, лишний...
— Нет, не лишний. Он откололся от ее сердца, — старушка кивнула в сторону своей спутницы, — но, к сожалению, вернуть его на место невозможно. Можешь сохранить его себе на память, вместо искры, потому что ничего другого тебе сегодня не достанется.
— Да нет, что Вы, зачем мне брать себе осколок чужого сердца?
— О, ты многого еще не знаешь. Одерни-ка шторку! Вон там, видишь, веревочка — потяни за нее!
Справа от меня действительно висел плетённый шнур, уходящий одним своим концом куда-то за горизонт. Я, как всегда послушно, дернула и...
Не поверите: небо открылось, как обычная занавеска. Моим глазам предстало огромное полотно, усеянное заплатами в форме сердечек.
— Видишь, сколько заплат ей пришлось сделать за свою жизнь! Она все время штопала и латала разрываемое ее мужем небо. Все эти сердечки когда-то были частью ее сердца, а теперь стали частью их общего мира. Одна из этих заплат — твоя, ты подарила частичку своего сердца, когда собирала вместе с нами этот мир. Ты стала соучастницей происходящего, откликнувшись на чужую беду. Это похоже на взаимовыгодный обмен, — старушка улыбнулась, — или на любовь. Здесь, в этом много раз штопанном небе, остался кусочек и твоего сердца. Вон он светит тебе, присмотрись!
Ну, что бы вы сказали на моем месте?! Вот и я, открыв рот, молчала. С одной стороны, все это было более чем странно. Но с другой, я реально видела это, в том числе кусочек собственного сердца, ставший частью неба в мире ранее незнакомой женщины, но теперь близкой мне, хоть я даже имени ее не знаю.
Видимо, понимая, что мне сложно осмыслить происходящее, старушка с негодованием произнесла:
— А всё дело в том, что кое-кто длину дороги до цели измеряет количеством матерных слов, произнесённых за время пути.
Старушка взяла из моих рук свой фонарик и привычным жестом одела его себе на голову.
— Это она о моем муже, — поспешила объясниться незнакомка. Он любую преграду, даже малейшее затруднение, воспринимает как вселенскую катастрофу и бранится несусветно, разрушая жизнь вокруг себя. Но я люблю его... Благодарю за помощь!
Сказав это, женщина впряглась в громоздкий плуг, уподобив себя лошади. Ей надо было вспахать еще одно огромное поле, чтобы после и его засеять.
— Разве у нее нет своих искр? — спросила я старушку.
— Есть, только она никогда не занималась высеканием. Знаешь, когда люди входят в соприкосновение друг с другом, когда они шагают вместе какой-то отрезок пути, решают сообща какие-то задачи или собирают миры, они высекают искры друг для друга без особых усилий. Так что, у нас много общих искр.
— А что мне делать с подаренным осколком неба? То есть, сердца...
— Можешь сохранить его, как залог. Можешь продать или сдать в ломбард. Можешь просто выбросить. Если сможешь, конечно...
— А Вы что делаете обычно? — смущенно пробормотала я, видя, что Высекательница сердится или делает вид, что сердится, но отвечает, явно, с издевкой.
— Я обычно не ломаю себе голову такими вопросами. Я просто живу, просто люблю, просто высекаю. А дары умеют сами о себе беспокоиться, сами находят свое место. Это же жизнь, детка, а не головные фантазии!
Ничего толком не поняв, я прижала к себе теплый осколочек чужого неба. Он казался мне самым дорогим сокровищем, которое когда-либо было у меня. Хотелось спросить у Высекательницы, как увидеть свое собственное небо, может ли оно точно так же расколоться и осыпаться, но старушка была не в настроении. Она вообще не любила болтать на такие темы, потому я промолчала, решив довериться ее словам, что настоящий дар умеет сам о себе заботиться.
Светлана Коппел-Ковтун
[/SIZE][/COLOR]