Виталий, 58 - 20 января 2011 22:55

Так много сказано про полную семью - там где два родителя - но есть же неполные семьи - и их много...

[COLOR=darkblue][SIZE=+1]Природа устроила так, что одно из самых ответственных и священных призваний человека – быть отцом и матерью, – делается для человека доступным просто при минимальном телесном здоровье и половой зрелости, так что человеку достаточно этих двух условий для того, чтобы, не задумываясь, возложить на себя это призвание. «... чтоб иметь детей – кому ума не доставало?!» (Грибоедов). Вследствие этого утонченнейшее, благороднейшее и ответственнейшее искусство на земле – искусство воспитания детей почти всегда недооценивается и продешевляется; к нему и доселе подходят так, как если бы оно было доступно всякому, кто способен физически рожать детей; как если бы существенным было именно зачатие или рождение ребенка, а остальное – именно воспитание детей – было бы совсем не существенно или могло бы делаться как-то так, “само собой”. На самом же деле тут все обстоит совсем иначе. Окружающий нас мир людей таит в себе многое множество личных неудач, болезненных явлений и трагических судеб, о которых знают только духовники, врачи и прозорливые художники; и все эти явления сводятся в конечном счете к тому, что родители этих людей сумели их только родить и дать им жизнь, но открыть им путь к любви, к внутренней свободе, вере и совести, т. е. ко всему тому, что составляет источник духовного характера и истинного счастья, не сумели; родители по плоти сумели дать своим детям, кроме плотского существования, только одни душевные раны /2/, иногда даже сами не замечая того, как они возникали у детей, и въедались в душу; но не сумели дать им духовного опыта, этого целительного источника – во всех страданиях души...

Бывают эпохи, когда эта небрежность, эта беспомощность, эта безответственность родителей начинают возрастать от поколения к поколению. Это как раз те эпохи, когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма. В такие эпохи священное естество семьи не находит себе больше признания и почета в человеческих сердцах; им не дорожат, его не берегут, его не строят. Тогда в отношениях между родителями и детьми возникает некая “пропасть”, которая невидимо увеличивается от поколения к поколению. Отец и мать перестают “понимать” своих детей, а дети начинают жаловаться на “абсолютную отчужденность”, водворившуюся в семье; и не понимая, откуда это берется, и забывая свои собственные детские жалобы, выросшие дети завязывают новые семейные ячейки, в которых “непонимание” и “отчуждение” возникают с новою и большею силою.

[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=blue][SIZE=+1]Непрозорливый наблюдатель мог бы прямо подумать, что “время” настолько “ускорило” свой бег, что между родителями и детьми установилась все возрастающая душевно-духовная “дистанция”, которую нельзя ни заполнить, ни преодолеть; тут, думают они, нельзя ничего поделать: история спешит, эволюция с повышенной быстротой создает все новые уклады, вкусы и воззрения, старое стремительно старится, и каждое следующее десятилетие несет людям новое и неслыханное... Где же тут “угнаться за молодежью”?! И все это говорится так, как если бы духовные основы жизни тоже подлежали веянию моды и технических изобретений...

В действительности это явление объясняется совсем иначе, а именно – заболеванием и оскуднением человеческой духовности и в особенности духовной традиции. Семья распадается совсем не из-за ускорения исторического темпа, но вследствие переживаемого человечеством духовного кризиса. Этот кризис подрывает семью и ее духовное единение, он лишает ее главного, того единственного, что может сплотить ее, спаять и превратить в некое прочное и достойное единство, – а именно чувства взаимной духовной сопринадлежности. Половая потребность, инстинктивное влечение создают не брак, а всего только биологическое сочетание (спаривание); из такого сочетания возникает не семья, а элементарное рядом-жительство рождающих и рожденных (родителей и детей). Но “похоть плоти” есть нечто неустойчивое и самовольное; она тянет к безответственным изменам, к капризным новшествам и приключениям; у нее, так сказать, “короткое дыхание”, едва достаточное для простого деторождения и совершенно не соответствующее задаче воспитания.

[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=darkblue][SIZE=+1]
В действительности человеческая семья, в отличие от “семьи” у животных, есть целый остров духовной жизни. И если она этому не соответствует, то она обречена на разложение и распад. История показала и подтвердила это с достаточной наглядностью: великие крушения и исчезновения народов возникают из духовно-религиозных кризисов, которые выражаются прежде всего в разложении семьи. Понятно, почему это так было и бывает. Семья есть первоначальная, исходная ячейка духовности, – как в том смысле, что именно в семье человек впервые научается (или, увы, не научается!) быть личным духом; так и в том смысле, что духовные силы и умения (или, увы, слабости и неумения), полученные от семьи, человек переносит затем в государственную и общественную жизнь. Вот почему духовный кризис поражает, прежде всего, исходную ячейку духовности; если духовность колеблется и слабеет, то она слабеет прежде всего в семейной традиции и в семейной жизни. Но раз поколебавшись в семье, она начинает слабеть и вырождаться и во всех человеческих отношениях и организациях: больная клетка создает больные организмы.

Только дух имеет достаточно глубокое и длительное дыхание для того, чтобы творчески создавать и поддерживать естество семьи, чтобы успешно изучать не только “проблему половой любви”, но и проблему создания нового, лучшего и более свободного поколения. Поэтому формула брака звучит не так: “я жажду”, или “я желаю”, а скорее так: “в любви через любовь я создаю новую, лучшую и боле свободную человеческую жизнь”... Она звучит не так: “желаю наслаждаться своим счастьем”, – ибо это была бы формула, уводящая брак на уровень простого спаривания; а так: “я хочу создать свой свободный духовный очаг и в этом найти свое счастье”...

[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=blue][SIZE=+1]
Всякая настоящая семья возникает из любви, и дает человеку счастье. Там, где заключается брак без любви, семья возникает лишь по внешней видимости; там, где брак не дает человеку счастья, он не выполняет своего первого назначения. Научить детей любви родители могут лишь тогда, если они сами в браке умели любить. Дать детям счастье родители могут лишь постольку, поскольку они сами нашли счастье в браке. Семья, внутренне спаянная любовью и счастьем, есть школа душевного здоровья, уравновешенного характера, творческой предприимчивости. В просторе народной жизни она подобна прекрасно распустившемуся цветку. Семья, лишенная этой здоровой центро-стремительности, растрачивающая свои силы на судороги взаимного отвращения, ненависти, подозрения и “семейных сцен”, есть настоящий рассадник больных характеров, психопатических тяготений, неврастенической вялости и жизненного “неудачничества”. Она подобна тем больным растениям, которым ни один хороший садовник не даст места в своем саду.

Если ребенок не научится любви в семье своих родителей, то где же он научится ей? Если он с детства не привыкнет искать счастье именно во взаимной любви, то в каких же злых и дурных влечениях он будет искать счастье в зрелом возрасте? Дети все перенимают и всему подражают незаметно, но глубоко вчувствуясь в жизнь своих родителей, тонко подмечая, угадывая, иногда бессознательно следя за “старшими” наподобие “неутомимых следопытов”. И тот, кому приходилось слышать и регистрировать детские высказывания, точки зрения и игры в несчастных разлагающихся семьях, где жизнь есть сплошное мучительство, лицемерие и надрыв, тот знает, какое больное и гибельное наследство получает от родителей такая несчастная детвора.

Чтобы развиваться верно и творчески, ребенок должен иметь в своей семье очаг любви и счастья. Только тогда он сможет развернуть свои нежнейшие, духовнейшие способности; только его собственная инстинктивная жизнь не будет вызывать в нем ни ложного стыда, ни болезненного отвращения; только тогда он сможет прильнуть с любовью и гордостью к традиции своей семьи и своего рода, с тем, чтобы принять ее и продолжить ее своею жизнью. Вот почему любовная и счастливая семья есть живая школа – сразу – и творческого равновесия души, и здорового органического консерватизма. Там, где царят здоровая семья, там творчество будет всегда достаточно консервативным для того, чтобы не выродиться в беспочвенную революционность; а консерватизм будет всегда достаточно творческим для того, чтобы не выродиться в реакционное мракобесие.

[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=darkblue][SIZE=+1]В любовной и счастливой семье воспитывается человек с неповрежденным душевным организмом, который сам способен органически любить, органически строить, и органически воспитывать. Детство есть счастливейшее время жизни: время органической непосредственности; время уже начавшегося и еще предвкушаемого “большого” счастья; время, когда все прозаические “проблемы” безмолвствуют, а все поэтические проблемы зовут и обещают; время повышенной доверчивости и обостренной впечатлительности; время ласковой улыбки и бескорыстного доброжелательства. Чем любовнее и счастливее была родительская семья, тем больше этих свойств и способностей сохранится в человеке, тем больше такой детскости он внесет в свою взрослую жизнь; а это значит – тем неповрежденнее останется его душевный организм. Тем естественнее, богаче и творчески продуктивнее расцветет его личность в лоне родного народа.

И вот, главным условием такой семейной жизни – является способность родителей ко взаимной духовной любви. Ибо счастье дается только любовью долгого и глубокого дыхания; а такая любовь возможна только в духе и через дух.

[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=blue][SIZE=+1]Все то, что мы доселе установили о духовно-здоровой семье, как бы предрешает вопрос об основных задачах воспитания.

Можно было бы просто сказать, что все воспитание ребенка, или во всяком случае его основная задача, заключается в том, чтобы привести его ко всем сферам духовного опыта; чтобы его духовное око открылось на все значительное и священное в жизни; чтобы его сердце, столь нежное и восприимчивое, научилось отзываться на всякое явление Божественного в мире и в людях. Надо как бы повести, или сводить душу ребенка во все “места”, где можно найти и пережить нечто божественное /3/; постепенно все должно стать ей доступным, – и природа во всей ее красоте, в ее величии и таинственной внутренней целесообразности; и та чудесная глубина, и та благородная радость, которую дает нам истинное искусство; неподдельное сочувствие всему страдающему; и действенная любовь к ближнему; и блаженная сила совестного акта; и мужество национального героя; и творческая жизнь национального гения, с его одинокой борьбой и жертвенной ответственностью; и главное: непосредственное молитвенное обращение к Богу, Который и слышит, и любит, и помогает. Надо, чтобы ребенок получил доступ всюду, где Дух Божий дышит, зовет и раскрывается, – как в самом человеке, так и в окружающам его мире...

[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=darkblue][SIZE=+1]Душа ребенка должна научиться воспринимать сквозь весь земной шум и сквозь всю неиссякающую пошлость повседневной жизни – священные следы и таинственные уроки Всевышнего; воспринимать их и следовать им; чтобы, внемля им, всю жизнь «обновляться духом ума своего» (Ефес. 4. 23). Подобно тому, как однажды выразился Лафатер: «внимай тихому гласу вещающего в тебе Господа»... Чтобы ребенок, возрастая и входя в пору зрелости, привык в лоне семьи; и заменить семью в этом деле ничто не может: ибо только в семье природа дарует необходимую для воспитания любовь, и притом с такою щедростью, как нигде более. Никакие “детские сады”, “десткие дома”, “приюты” и тому подобные фальшивые замены-семьи никогда не дадут ребенку самого необходимого: ибо главной силой воспитания является то взаимное чувство личной незаменимости, которое связывает родителей с ребенком и ребенка с родителями связью единственной в своем роде – таинственной связью кровной любви.

В семье и только в семье ребенок чувствует себя единственным и незаменимым, выстраданным и неотрывным, кровью от крови и костью от кости, – существом, возникшим в сокровенной совместимости двух других существ и обязанным им своей жизнью; личностью, раз навсегда принятою и милою во всем ее телесном-душевном-духовном своеобразии /4/. Это не может быть ничем заменено; и как бы трогательно ни воспитывался иной приемыш, он всегда будет вздыхать про себя о своем кровном отце и о своей кровной матери...

[/SIZE][/COLOR]

[COLOR=blue][SIZE=+1]Именно семья дарит человеку два священных первообраза, которые он носит в себе всю жизнь, и в живом отношении к которым растет его душа и крепнет его дух: первообраз чистой матери, несущей любовь, милость и защиту; и первообраз благого отца, дарующего питание, справедливость и разумение. Горе человеку, у которого в душе нет места для этих зиждительных и ведущих первообразов, этих живых символов и в то же время творческих источников духовной любви и духовной веры! Ибо неподлинные силы его души, непробужденные и не взлелеянные этими благими, ангело-подобными образами, могут остаться в пожизненной скованности и мертвости.

Суровой и мрачной стала бы судьба человечества, если бы однажды в душах людей до конца иссякли эти священные источники. Тогда жизнь превратилась бы в пустыню, деяния людей стали бы злодеяниями, а культура погибла бы в океане нового варварства.

[/SIZE][/COLOR]